Начало статьи здесь.

Простите, а вы счастливы?

О методах подталкивания стоит поговорить отдельно, но главное здесь в том, что увещевания и прочая стандартная «болтовня» на поведенческую психологию практически не влияют. У гуманов на все это выработался стойкий иммунитет. Что, в частности, очень хорошо было продемонстрировано во времена печально знаменитого сухого закона, который был введен Горбачевым в середине 1980-х. «Указиловка» сверху о вреде алкоголя и беспощадной вырубке виноградников не заставила многих вести здоровый образ жизни. Как раз наоборот, народ показал чудеса изобретательности в вопросах добычи заветных 100 граммов, что очень ярко легло в фольклор.

Поэтому деликатное подталкивание, или архитектура выбора, по мнению Талера, - это единственный способ помочь человеку в решении его же вопросов. Однако как сконструировать такую модель, чтобы человек сам пришел к выбору: «бросаю курить/пить/есть фаст-фуд»?

Универсального рецепта, который бы подошел для абсолютного большинства, в книге не приводится. Иначе, думаю, Нобеля пришлось бы давать уже за другую тему. Зато авторы делятся кучей других примеров, где архитектура выбора, подталкивание сработали чрезвычайно хорошо и для всеобщего блага. И наоборот, там, где людям не было предложено помочь с выбором, принятые решения пошли откровенно во вред большинству или просто оказались сомнительными.

Известно, что все в жизни относительно. Но как бы вы ответили на фразу «насколько вы счастливы»? Интересно, что студенты одного из университетов, где проводилось данное исследование, отвечали на этот вопрос по-разному в зависимости от того… в какой последовательности он звучал. Если сначала у студента спрашивали «насколько вы счастливы?», а сразу следом «как часто вы ходите на свидания?», то уровень счастья был довольно низким. Но следовало только просто поменять эти же вопросы местами, как эти же самые студенты – три из четырех! – меняли свое мнение. Как оказалось, понимая, что свидания не так уж и редки, студенты через это осознавали, что, в общем, ничто не мешает им назвать себя скорее счастливыми, чем наоборот.

Но если эта смысловая эквилибристика довольно безобидна по своей сути, то вот в следующем примере все гораздо серьезнее.

Так, в одной из клиник до проведения неких сложных хирургических операций, в которых, по сложившейся статистике, примерно каждый десятый пациент умирал сразу после оперирования, провели своеобразный эксперимент. В разговоре с пациентами специалист, желая выяснить, согласен ли человек на эту операцию, среди прочего говорил: «90 человек из 100 успешно переносят данную процедуру и живут после нее более пяти лет». Для второй группы данная фраза была переформулирована: «10 человек из 100 умерли сразу после операции». Как вы думаете, в какой группе люди с большим желанием соглашались на нужную им операцию? Конечно, в первой.

Это и есть пример деликатного подталкивания; и это как раз тот случай, когда одна правильно подобранная фраза продлевала человеку жизнь. Любопытно было узнать из этой книги, что ипотечное кредитование в США разительно отличается от российского. И далеко не все эти отличия – в лучшую сторону.

500 миллиардов на пузырь

Да, сама ипотечная ставка, в целом, ниже нашей. Но ключевое здесь – в формулировке «в целом». Дело в том, что стремительное развитие ипотечного рынка в США, которое совпало с периодом бурного роста цен на недвижимость (1997-2004 годы), привело к появлению десятков (!) ипотечных продуктов, разобраться в которых, признается Талер, зачастую не под силу даже матерым экономистам.

Нельзя назвать эти виды ипотечных программ ни хорошими, ни плохими, их просто очень много, и они рассчитаны на разные категории заемщиков. И, как это нередко бывает, продавцы ипотеки – брокеры – просто «впаривали» клиенту те продукты, на которых сами эти брокеры больше всего зарабатывают. Интересы клиентов при этом – по боку. А учитывая, что сами клиенты разобраться в кипе бумаг перед подписанием договора не могут, схема работала на доверии к брокеру: если брокер рекомендует, клиент соглашается. Надо ли говорить, что многие заемщики уже много времени после подписания сталкивались с очень малоприятными «подводными камнями» заключенного договора?

Теория подталкивания в этом случае как раз и говорит: было бы лучше для самих заемщиков, если бы кто-то вовремя подсказал им, на что ориентироваться при оформлении ипотеки.

Этим кто-то вполне может быть и даже должно быть государство, которое вправе обязать банки делать свои кредиты кристально чистыми, а самим заемщикам простым языком рекомендовать сделать тот или иной выбор.

Кстати, мировой финансовый кризис 2008 года, обошедшийся только американскому налогоплательщику в полтриллиона долларов, сами же американцы и спровоцировали. Точнее, их вера в собственный рынок недвижимости и безудержное желание на этом заработать – как раз на ипотечных бумагах. Но поскольку в них не разбирались даже эксперты (как уже сказано выше), эти самые эксперты и раздули финансовый пузырь так, что, когда он лопнул, похоронил под собой многие финансовые институты и обанкротил миллионы людей во всем мире.

Шведская стена доверия

Об этом Талер и говорит. Либертарианский патернализм, или деликатное подталкивание, примененное с умом, способно уберечь от многих бед обычных граждан.

Но еще больше удивляет другой пример, приведенный в «Архитектуре выбора».

Среднестатистический россиянин мало что знает о Швеции. Ну, Скандинавский полуостров. Ну, тихая, спокойная, благополучная страна, которая почти не появляется в мировых новостных лентах. Все там хорошо и замечательно. И с демократией все в порядке. Однако эта безудержная демократичность в какой-то момент сыграла против шведов.

В 2007 году в Швеции развернули кампанию по приватизации системы соцобеспечения. У простых граждан, гуманов, не было причин волноваться: все привыкли к крайней степени разумности принимаемых в стране законов (как будто все во власти там – сплошные эконы). Но, как говорит Талер, шведы допустили при создании этой системы по крайней мере одну существенную ошибку. Власти пустили в этот сектор практически всех желающих, причем на фидуциарной основе, т.е. без обеспечительных капиталов – по принципу «на доверии».

Как следствие, на 14 августа 2007 года в списке фондов, которые были допущены в эту систему, значилось… почти 800 компаний. Естественно, даже простое ознакомление с каждой из них могло занять у шведов месяцы или годы. В итоге, что естественно, обычные граждане в процесс вникли слабо, и инвестирование приняло характер хаоса с непредсказуемым результатом.

Нужен ли был шведам такой хаос? Наверняка, нет. Но государство практически отстранилось от регулирования данного вопроса, в связи с чем многие частные инвесторы (гуманы) подсчитывали убытки: мало какие фонды благоразумно инвестировали средства простых шведов и либо совсем разорялись, либо влачили жалкое существование.

Вероятно, и здесь деликатное подталкивание, когда государство бы взяло на себя функцию разумного советчика и регулятора, помогло бы многим минимизировать риски и избежать в дальнейшем громадных убытков.

Интересно, что в книге прямо не говорится о необходимости выстраивать архитектуру выбора в таком щекотливом вопросе, как политика. Авторы приводят примеры абсолютно из разных сфер жизни, но тему власти освещают по касательной.

Продолжение следует.